— Мы поместили его в одиночную палату, — объяснил беловолосый человек — очевидно, тоже доктор, подумал Мэтью. Он остановился, быстро перекинулся парой слов с медсестрой, проверил что-то, что-то черкнул на протянутом ему листе бумаги и продолжил вести нетерпеливого посетителя к нужной двери по короткому коридору, где находилось всего две комнаты с каждой стороны. Доктор подался вперед к ближайшей двери, а затем посмотрел направо.

— Ваше имя — первое, которое он назвал. Он хочет с вами поговорить. Но я могу дать вам лишь несколько минут.

— Я понимаю.

— Ох… — выдохнул мужчина, прежде чем удалиться. — Доктор Харди сказал мне отправить посыльного в Олд-Бейли, чтобы объяснить ситуацию.

— Ясно, — Мэтью все еще чувствовал себя не до конца проснувшимся. — А который сейчас час?

Доктор достал очень хорошие и дорогие карманные часы.

— Без шестнадцати минут девять. Я пришлю медсестру, чтобы проинформировать вас, что вам пора идти. Судья Арчер все еще в тяжелом состоянии.

— Хорошо, — Мэтью вошел в палату, доктор ретировался.

На кровати с белоснежным бельем и подоткнутыми простынями лежал Вешающий Судья собственной персоной — белый, почти серый от потери крови, дыхание его было прерывистым, глаза закрытыми.

Мэтью подождал несколько секунд, но глаза не открылись. Он обратился:

— Я здесь, сэр.

Веки задрожали, и с огромным усилием попытались подняться, но, пожалуй, для них это было слишком тяжело. Действие обезболивающих, должно быть, было слишком сильным. Еще одним усилием воли судья попытался поднять веки, но они остались опущенными.

— Мистер Корбетт, — прошептал он хрупким, почти призрачным голосом, который вряд ли бы кто-то мог отождествить со строгим Уильямом Атертоном Арчером. — Прошу… ближе… — выдохнул он.

Мэтью сделал несколько шагов вперед и оказался прямо у кровати. Арчер уставился на него, явно собирая остатки сил, чтобы заговорить снова. В ответ на молчаливую борьбу судьи Мэтью сказал:

— Я благодарю вас за то, что спасли меня и моего друга сегодня.

— Дурак… — прошептал судья.

— Сэр?

— Не ты. Этот… дурак… который кашлял. Мог бы потеряться… в тумане, но…

— А, я полагаю, вы хотите сказать, что видели, как они забрали нас из «Трех Сестер» и последовали за нами, отыскав его по звуку кашля?

— Конечно. Неплохо я… выпрыгнул… да?

— Я бы удивился, если бы вы не смогли. Альбион ведь может проходить сквозь стены, как призрак, так что выпрыгивать, как черт из табакерки, из тумана — это еще не самый большой фокус, на который вы способны, — Мэтью опасался, что силы вот-вот оставят судью, и он снова потеряет сознание. — У меня маска Альбиона, — сказал он. — Вы скажете мне, к чему это все?

— Профессор Фэлл, — ответил Арчер, все еще дрожащим шепотом. — «Белый Бархат»… Убийца… и отчаяние. Коррупция… повсюду. Во всем, что мне дорого.

— Я думал, вы думаете, что Фэлл — это просто…

— Не перебивайте, — был ответ, высказанный с удивительной силой. Затем он заговорил тише. — Кто были… эти люди, которых… Альбион отправил в могилы?

— Люди Фэлла, работающие на женщину, которая называет себя Матушкой Диар. Она…

— Да, да. Знаю это… одиозное имя. Видите? Мой план… мой план сработал.

— Ваш план, сэр? В чем он заключается?

— Мой план, — сказал судья. — Вывести Фэлла из тени… используя вас как приманку.

— Что?

— Все это… чтобы вывести Фэлла… или его людей… чтобы они показались. Дать им знать, что вы… давний враг… который обрушил его замок… теперь здесь, в Лондоне… и ваш единственный друг… это Альбион… убийца его приспешников.

Мэтью отчего-то вспомнил, что охранник по имени Боудри в Ньюгейте называл его «рыбьей наживкой». А ведь ею я и был, подумал он. Похоже, Боудри не ошибся и действительно держал на крючке наживку, цену которой и представить себе не мог.

— Я знал… рано или поздно… они найдут вас. Но я надеялся… Мэтью… что я буду рядом, когда… они покажутся. Я боюсь, мой план… успешен не до конца.

— Все хорошо, отец, — произнес кто-то за спиной Мэтью. — Даст Бог, он все еще удастся.

Мэтью был поражен, но он уже знал, кого увидит, когда обернется.

История в «Булавке», проданная человеком, знавшим историю Джошуа Оукли. Человеком, который знает входы и выходы Ньюгейта, все еще оставался судья Арчер, но был и еще один участник этой истории, трагически потерявший дорогого ему человека из-за «Белого Бархата».

— Доброго дня, Стивен, — сказал Мэтью молодому человеку с соломенными волосами и в очках в квадратной оправе.

— И вам, сэр, — ответил Стивен почтительно склонив голову.

Глава двадцать шестая

— Самое время, — твердо сказал Мэтью. — Для ответов.

— Согласен, — кивнул Стивен.

— Всю историю, пожалуйста. Ничего не упускайте.

— Всю историю, — повторил Стивен с нескрываемым сарказмом. Он уделил секунду тому, чтобы рассмотреть полную ложку сахара, которую он положил в свою чашку с кофе. — Историю, которая включает почти две жизни, если не две сотни жизней, непросто рассказать за чашечкой кофе.

Мэтью решил выпить свой напиток крепким и несладким. Он сделал глоток, и приятная горечь потекла по его горлу — вот, что ему было по-настоящему нужно.

Они сидели в маленькой кофейне под названием «Восходящее Солнце» на улице в квартале к юго-западу от госпиталя на Кейбл-Стрит. Это было ближайшее место, где они могли гарантированно поговорить в приватной обстановке. Стены из коричневого кирпича шли заметными трещинами, да и чистота помещения оставляла желать лучшего, но кофе пах весьма пристойно, а столы были более-менее в приемлемом состоянии, чтобы выполнять свою основную функцию — позволять посетителям провести время с комфортом.

Около получаса прошло с того момента, как судья Арчер позвал к себе Мэтью. Стивен подошел к своему отцу и обнял его, после чего они перекинулись несколькими словами — очень тихо, причем, дело, пожалуй, было не только в строгой секретности разговора, но и в том, что силы голоса судьи хватало лишь на то, чтобы выдыхать слова еле слышным шепотом. Медсестра пришла, чтобы сказать посетителям, что пришло время уходить, и теперь, после того, как Мэтью смыл кровь со своих рук в лошадином корыте, они со Стивеном направились для беседы в этот дом Восходящего Солнца.

— Должен сказать вам, — начал Стивен. — Что два человека из Нью-Йорка прибыли сюда в поисках вас. Их зовут Хадсон Грейтхауз и Берри Григсби. Они… — то, как Мэтью ахнул от неожиданности, заставило сделать небольшую паузу и лишь после нее продолжить. — Они остановились в Соумс-Инн на Флит-Стрит. Совсем рядом с печатной лавкой, где издается «Булавка», кстати.

— Я был там вчера, — Мэтью пришлось влить в себя сразу полчашки горячего кофе, потому что после полученных новостей руки у него задрожали, а по телу разлилась волна беспокойного холода. Похоже, Хадсон ездил в Чарльз-Таун в попытке найти его и встретил того, кто дал необходимые сведения — возможно, Магнуса Малдуна. След неизбежно должен был привести его в Ротботтом. Воспоминания размывались в болезненное смазанное пятно, но приводили к одному выводу: Хадсон сумел проследить путь своего младшего товарища до борта «Странницы», потому что, так или иначе, он был очень умелым решателем проблем и решать их умел не только мускулами, но и разумом. Мэтью подумал, как кстати пришлась бы ему сейчас помощь Великого. Нужно явиться в Соумс-Инн, найти его и практически заорать ему на ухо, что…

С ним была Берри.

Проклятье! — подумал он со злобой. Получается, теперь в этом чертовом городе ему следует опасаться не только за свою шкуру, но и за эту авантюристку! Почему, во имя всего святого, она сюда отправилась?! Какого дьявола она не осталась в Нью-Йорке, где она…

А затем он понял, что она была здесь, разыскивая его вместе с Хадсоном, несмотря на все те ужасные вещи, которые он ей наговорил. Она была здесь, потому что отбросила все эти раздирающие душу слова прочь. Ее чувства к нему были сильнее, чем боль, которую он причинил ей, пытаясь защитить. И хотелось так много сказать об этом, но мысли путались, поэтому от осознания происходящего Мэтью снова почувствовал, как его охватывает нервная дрожь. Она, должно быть, так сильно верит в меня, подумал он. Любит меня, невзирая на все, что я сделал, несмотря на всю ту ложь, и сейчас Хадсон, наверняка, заставил ее понять, почему это было именно ложью и почему к ней пришлось прибегнуть.